Много лет работал на "скорой помощи" в славном горде Челябинске один обычный доктор. И вот, решил как-то он рассказать о собственных ошибках, а точнее, о том, что скорая помощь - это помощь не на скорую руку. Немало знания, наблюдательности и жизненно-медицинского опыта нужно рядовому медику 03. Итак, представляю на суд литературные опусы моего друга Дмитрия Таравана. В жизни - это очень вежливый, тактичный и грамотный врач. Нарочитая грубоватость и использование ненормативной лексики в литературном творчестве - не более, чем литературный приём, который нисколько не портит повествование, а наоборот, придаёт ему жизненность и неповторимость стиля.

======================================

Первый рассказ из сборника Дмитрия Таравана, посвященного собственным ошибкам...

  Было это не так  чтобы  сильно давно, но и не так чтобы и недавно, кое- что уже позабылось. Да и не надо всего помнить, потому что помнить всякое дерьмо, не стоит, а если и нужно  помнить, то не всё. Хорошее вино  не помнит, что было виноградом. Да и зачем ему это помнить? Оно же продукт брожения. Совсем другая субстанция. Вот и я совсем не то, что был раньше.
Был я тогда законченным «молодым специалистом», т.е. четыре года после института отработал. Был ли я специалистом? Ну уж нет. Да и молодым уже не был, почти 30 лет от роду. Так. Ни то ни сё. Соответственно и результаты. За сим продолжим, помолясь.
  Это был первый «залёт» на ЖКК. Пока он же единственный, потому что был поучителен до не знаю как.
  Вызвали в семейную общагу. Повод, не помню какой, но что-то невнятное. Молодой мужик весь в поту, бледно-красный и трясущийся, ясно, что с большого бодуна. Как и положено, растерян, взгляд мечется, бедняга места себе не находит. Жена что-то, подхихикивает. Про употребление алкоголя не скрывал, много и часто, и накануне болезни.
Что-то не здоровиться несколько дней. Просто плохо. Слабость. Башка ничего не соображает. Вчера ходил на работу и потерялся. И на работу не дошел и обратно дорогу забыл, какие то люди привели. Ну, думаю, допился скотина, и ему то же говорю. Он не спорит, со всём согласен уже. Сегодня рвало несколько раз, даже с кровью. Попьёт воды, рвёт кровью. Но последний раз вырвало только водой, вот  на это я и «купился»,  только что отвёз в хирургию мужика с ЖКК. В преферанс я тогда играл по трое суток к ряду и про то, что мизера ходят парами, конечно, знал не понаслышке. Но вот то, что это правило столь по-блядски действует и в медицине, убедился не сразу.
А так думаю, ну что такое кровь в рвотных массах, так, наверное фантазия, они же всегда так говорят, если увидят хоть прожилки, тем более что её уже  там нет. Неохота выглядеть в хирургии молодым дятлом, который выучил одну болезнь и всем подряд её «шлёпает»- такое часто бывает среди молодых (один идиот с медосмотра прислал мне однажды сразу трёх здоровенных мужиков с «инфарктами»). Тем более что с первым больным меня долго обсирал мой же однокурсник. Козлина делал это так убедительно, с таким чисто хирургическим апломбом, что я смутился и, как оказалось потом совершенно зря, первого больного положили. А хирург давно в торговле, так как врача из него не получилось.
Ну, короче оставил я мужика дома после лекции о вреде алкоголизма.
Ремки чудом дотащили его до больницы через 4 часа. От пиздюлей меня в силу очевидной дурости освободили.
Теперь, дети, мораль: слушайте всегда только свой внутренний голос ибо он - правда, не верьте всем врачам стационара даже самым умным, ибо они хотят обмануть нас, преследуют совсем иные цели чем мы, они —дети сатаны, исчадия ада и т.д. и т.п.
Самый главный симптом ЖКК - это не мелена и не кровавая рвота, и не падение АД, и не тахикардия отнюдь. С этими симптомами и дурак разберётся (а я то вот не догадался).
Самый главный симптом ЛЮБОЙ скрытой кровопотери - это так называемая гипоксическая энцефалопатия или просто тупость. Знание этого простого правила, добытое кровью вышеописанного больного, надеюсь, поможет и вам. А о том, как это знание много раз помогало мне, в следующей главе.   
---------------------------------------------------
Второй рассказ - тоже на ту же тему.

Этот случай вообще непонятно что. Ошибка. Но одна из моих любимых. Диагноз поставил, больного доставил. Чего тебе ещё надо? — спросите. Но спасло-то меня чудо, имя которому моя тупорылая упёртость. Каждый раз, вспоминая этот случай  слегка потею, ладно, что не срусь.
  Ошибка и ошибка очевидная. Я потерял «золотой час» пока пытался поставить диагноз. Долго думал.  Случай был вроде бы несложный. Обморок относят к скрытому периоду ЖКК, хотя я думаю, что нужно относить уже к явному. Что это за скрытый период, когда больной — бац! и башкой в пол?  Грохот от удара черепной коробки о бетон,  бледный вид «клиента» и беготня родственников в разные стороны. И самое главное факт вызова Меня Самого. Всем же хорошо известно, что Я — единственный и неповторимый Центр Моей Вселенной. Нет, по пустякам меня беспокоить простые смертные не будут. Значит, что-то серьёзное. Значит, надо копать.
Было это лет пять назад. Разгул наркомании среди молодняка, поэтому вызов «обморок» к 14 летнему пацану не насторожил. Мало ли мы их откачивали по подъездам? И этот придурок тоже в подъезде упал. Тут весь район такой, даром что центр. Час уже прошёл. Ему уже хорошо и ничего не надо. Балдеет. Дурак дураком и ничего у него толком не понять. Ходил к другу. Ага. Ясно. Друг, наверное, тоже наркоман, вместе нанюхались. Чего делали? Компьютер. Уроки делали? Ну, знаем мы, как вы уроки делаете, вместе. А чего в 12 дня болтаешься без дела? Со второй смены. Ну ладно.
АД 110/70, нормально. ЧСС 60. С чего бы это? Дохлый. Явно не спортсмен. Не должно быть 60, не та конституция. Стоя 60, сидя 60, лёжа 60. Ну, чё я доебался? Ну не люблю я  брадикардию,особенно после работы в инфарктном ПИТе, не люблю. И всё. Не нужна она человеку. Она всегда искусственная, из-за чего-нибудь. Может таблеток каких нибудь брадикардитических наелся? Был у меня такой случай в этом же доме. У меня уже во всех домах были какие-нибудь случаи. Нет, ничего не ел. Вообще с утра ничего не ел. Но срать хочет. Иди, деточка,  да не смывай, посмотрим, что там у тебя.
Хата большая, тёмная, полнометражка. Тусклый свет грязной лампочки. Вид на бульвар из окна. Коммуналка. Бедно. Такие уже все расселили, этих забыли.
Ну, с облегченьицем. Пойдём, посмотрим, чего там. Забыл? Смыл. Ну, я же говорю — придурок.
Начнём с начала. Упал. Привели. Всё хорошо. И так далее полтора часа по кругу. Зевает бедный уже во весь рот. Кровопотеря? Да я сам уже весь иззевался с вами. Чего-то меня замкнуло. Уходить чего-то не хочется. Противно на улице, пасмурно, а здесь тепло. И не пойму я его. Упал, очнулся, друг привёл. «Дружба» наркоманов всем известна. Любят они друг другу помогать.
А с чего я решил, что он наркоман? Он не признаётся. А кто из них признаётся? Нет более лживых людей, чем наркоманы, ну, разве, что их матери. Стоит на своём. Ему уже и в школу пора. Да и мне тоже. Я уже три раза прощался, даже до дверей доходил и замок открыл. Рассказал мамаше к какому врачу сходить провериться, витамины посоветовал и здоровый образ жизни. Медсестру Нинку  отпустил, чтоб не стонала под ухо. Пускай в машине мёрзнет, если со мной скучно. Рассказывает, наверное, водителю какой я дебил.А мне уже не скучно. Мне даже весело. Я уже на тропе войны. Чего-то я каким-то местом чувствую.
Не могу я так уйти. Давно завёл правило и молодых учу. Когда за моей спиной закрывается дверь, я должен быть уверен, что ТОЧНО знаю, что  на вызове было. Ну, хотя бы не очень точно, но должен. Это единственное средство от «залётов». А количество этих самых «залётов» — единственный верный показатель нашей работы.
А здесь ни в чём я не уверен, вообще ничего не понял. В НЦД и ВСД я не верю, сказки это для дураков. Ну, была бы хоть девка. Ну, месячные там, криминал какой. Месячные, месячные. Трали-вали. Что-то напомнило, не пойму. Не может у него быть месячных, и криминала не может. А  что? Блин, поговорить даже не о чем. Пойду к мамаше побеседую с ней ещё раз. Как загнал её на кухню, так там и сидит. Усё хорошо. Усё прекрасно.  Почему сын упал, не знает. Нет в уме никаких вариантов, но обещает, что он больше не будет. Похоже, я ей надоел. И конечно он очень хороший мальчик. Прямо такой хороший, может в партию примем? Вашу мать. Только вот очень неустойчивый. Падает он чего-то. Это я уже ору на неё. Сука. Или вы мне всё расскажете или я отсюда никогда не уеду. Блядь. Достали. Жить здесь останусь.
ЭКГ. Нормально. Просто тяну время. Ну, ладно. Последний заход. Начнём сначала. Стоп. А чего ты с утра ничего не жрал? Вообще плохо ест. Бывает. А в школе как учишься? Больно уж ты тупой? Отличник? Пиздёж. Школа то с отклонениями —«математическая», как ты вообще такой тупица туда попал? Видимо из-за того, что рядом живёт. Здесь в центре района они все с уклоном-«немецкая», «химическая», ещё какая-то. Показывает на дневник. Вот он передо мной. Бля. Одни пятёрки. Чешу репу. Кто-то из нас двоих точно дурак. Но кто? Он  точно нет. Документик имеется. Получаюсь я. Логика железная, спорить с самим собой трудно, крыть нечем.
Ну, если ты такой умный, начнём ещё раз. И давай со вчерашнего дня по минутам. Постой, ты что, святым духом питаешься? Вот  на этой ноте поподробней, пожалуйста.
Некогда жрать? Весь в  учёбе. Да и желудок что-то в последнее время???? Антиресно. Йогурту попей.
Всё. Пиздец. Я выдохся.
Но я не сдамся. Я ещё скажу своё последнее слово, прежде чем хлопнуть дверью. Я залезу ему в анус. Уж если что и пропущу, никто не скажет, что я «поверхностно»  осмотрел больного.
Озадачиваю мамашу вазелином. Медленно садистически улыбаясь натягиваю перчатку. Медленно, потому что тяну время, лихорадочно пытаюсь ухватить какую ни будь из роящихся в пустой голове мыслей. Всё.
Оркестр. Стоп музыку.
Барабаны. Дробь.
Занавес, в роли которого на этот раз были дедушкины  чёрные семейные трусы, пошёл вниз.
Челюсть моя отпала.
Вторжение в анус пациента не понадобилось.
Интубируйте меня люди добрые, скорее, я не могу дышать.
Здесь не нужны перчатки и вазелин.
Жопа. Жопа. Это просто «жопа».
Вся густо измазанная дёгтем.
Меня обдало жаром. Потом бросило в пот. Нет, это не климакс. Ещё рано. В голове зазвенели колокольчики, крыша едет. Ударная волна. Мимо проносится скорый поезд «Челябинск-ЛКК». Он везёт грешников скорой помощи прямо в ад. В вагонах весёлая публика — главный врач, заместители, другие уважаемые товарищи, мелькнула борода заведующего.
  Но на меня они смотрят как-то с грустинкой, с укоризной, как смотрит только начальство. Ну что же ты, Дима? А как же мы? Как же мы без тебя? В последнем вагоне главный  «рематор» города тётя Света в дурацком белом колпаке, она срывает маску, что-то орёт, машет кулаком, слов не слышно. Поезд, грохоча, уносится, оставляя   омерзительную меленовую  вонь. Катитесь к чёрту, вашу мать. Сегодня не моя очередь.
  Не в силах побороть дурноту я совершаю ещё одну  фатальную ошибку, отпускаю клиента сменить трусы. Ведь все же знают, что этого делать нельзя. Все же знают, что любимое занятие больных с ЖКК это стирать трусы. До самозабвения. До следующего обморока. Все же знают, что от этого занятия оторвать их может только смерть.  И всегда они закрываются изнутри.
Перед этим зову мать. Показываю. Видела? Улыбается. Видела. А почему не сказала? Да это у него давно, уже дня три или четыре, может больше. Улыбается. И чему ты,  дура, интересно, улыбаешься? Ещё нарожаешь? Пацан-то, у тебя умница, где гарантия, что другие такие же будут? Или в России только дураков любят?
Десять минут он плещется, пятнадцать. Пытаюсь сломать дверь. Поздно хватился. Он теперь не с нами. Он теперь где-то там, в нирване. Ему хорошо. Ему не надо никуда ехать. Что-то большое и приятное само к нему приближается. Это она. Нужно пойти её встретить. Всё-таки гостья в доме.
  Открывает дверь. Меня он не замечает. На лице блаженство. Мёртвенно бледный. Мнёт в руках грязные трусы, стекает вода. Задницу так и не отмыл.
Ну, всё. На ручки. И бегом, бегом. Давления, наверное, уже нет. И не надо, обойдёмся. Даже лучше, меньше вытекает. Ноги слегка вверх и по газам, впрочем, торопиться уже не будем, уже не нужно. Ездить нужно медленно. Соображать  нужно быстро.
------------------------------------------------------------
Третий рассказ

Специальность я не выбирал, вопроса не было. Только терапия. С презрением наблюдал я за экзальтированными субординаторами-хирургами. Сколько веселья, счастья, понтов — вспороли  кому-то  брюхо и орут  на весь мир.  Вспотели,  бедные. Как же — упустили артерию, потом поймали. Сколько драйва в этих воплях.
Я ленивый, а значит умный. Я не буду бросаться в операционных сестёр инструментами, не буду нападать с ножиком на людей. Руки у меня не чешутся. Я лучше долго подумаю.Я назначу больному диету, таблетки, порошки и много ещё всякого дерьма. В крайнем случае я посоветую ему сменить климат или сам сбегу в другую больницу. Ещё неизвестно, что там у них получиться после операции.
Так думал я после пятого курса. Впрочем также и сейчас. Желание лечить все болезни своими мозгами и малой кровью только усилилось. И переросло все разумные пределы. Читайте дальше.
Теперь о самом верапамиле. Известно, что это хороший препарат. Лечат им все болезни, как и любым хорошим препаратом. Можно инфаркт, можно печёночную колику. У кого сколько дури хватит. На то она и наука фармакология чтоб чудеса творить. Или вытворять? Ещё говорят, больных током можно бить. Правда????? А при каких болезнях?
Но все-таки приоритет в лечении верапамилом разрыва селезёнки принадлежит мне. И не спорьте. Вы, конечно, может быть тоже с приветом, только не с таким пламенным, как я.
Теперь немного о методике применения и коротко об истории её разработки.
Было это ночью. Часа в почти четыре. Проснулся я от нелепой, нескоровской тишины минут за пять до вызова. Это параненормальное явление известно  многим. Ноги, наверное, сгнили в ботинках. Упал то на секунду, был первый, продрых целую вечность. Совесть лучший контролер и намекает, что я "спал" почти два часа, бывают чудеса. Забыли они про меня, что- ли? Нет, эти не забудут. Не бывает чудесов. Смерть может меня забудет, но не ЭТИ. Они уже рядом. Я чувствую. Писк модема? Принтер ожесточённо чавкая жуёт карту. Сейчас выплюнет. Какая у него противная рожа. Сука, одно слово. Вот одна симпатичная задница в белых колготках отодвигает кресло. Это Ленка диспетчер. Это я наверное уже слышу. Вообще то это слышать невозможно — очень далеко. Это я представляю. Это эротика такая, чтоб ей. А вот и тапочки по лестнице шуршат, сразу легче. Я уже знаю, что этот снаряд летит в мой окоп. Сейчас он повернёт налево. Фельдшерам опять повезло. К ним было направо. Это к врачам. Ещё налево. Ещё раз. Правее. Свет не зажигаем? Знаем мы вашу игру. Сколько уж народу пересралось спросонья, увидев перед собой  "всю в белом". Поиграем. Нависаем надо мной (в этом месте обычно все и просыпаются в ужасе). Опаньки. Рывком моё "мёртвое тело" садится в кровати. Куда же ты, родная, отпрыгнула? Страшно в темноте? 1:0 в мою пользу. Сколько тебе говорил — врач «скорой» никогда не спит, он только прикидывается мёртвым. Я уже в ботинках, очки сверкают и сигарета в зубах. Пройдёмте. Вернее, проедемте.
Аритмия. Ну конечно же — у кардиологов десятый сон, им режим нарушать нельзя. Свою медсестру Нинку тоже не беру. Не люблю будить живых людей. Медленно плывём на другой конец района. Позёмочка. Светло и тихо. Шесть километров и ни одного прохожего. Вот это я люблю. Спите, сволочи? А что вы тут творили в новый год? Не помните? Забыли уже? Пьяные были? Стыдно? Ну спите, спите, не буду вас будить. Не Америка, никаких мигалок-вопилок, нам эти понты ни к чему. Мы даже тормозами не скрипим, чтоб только вас случайно не разбудить. Такая глухая ночь, такая. Да она же раз в году. Спите спокойно, жители нашего района. Аминазин вам в жопу, если не хотите.
Какая прелесть эти пустые улицы, скверы. Дворцы. Вот парк. Это днём тебя здесь зарежут, кишки выпустят. А ночью тихо- я проверял. Всё сейчас моё. И моего водилы, ему тоже нравится- ни одной машины. Ему поэтому даже больше нравится чем мне. Так и балдеем, два дурака в ночном городе. Может, поэтому я и люблю «скорую»? Скорее всего.
Уже окраины, там лес. А здесь женская тюряга. Здоровенная, вся светиться, как ёлка. Это чтоб зэчки не убежали. А им пофигу — они спят как и все нормальные люди. И сны видят. И отгадайте, что им сниться? Правильно, что тут гадать. Свобода. Которая вот тут, за этим забором. Вот уж где гадать не надо. Это потом на свободе им будет сниться их вонючая тюряга. А пока у них сны приятные — дети, наверное. Ну спите, спите. Вас тоже будить не будем. Я уже от этого сонного царства и сам засыпать стал.
Стоп, приехали. И вот теперь я подобно черепахе, которая лезет на дерево, карабкаюсь на пятый этаж со всеми своими саквояжами. А их много, я сдуру и растворы захватил и ёрзаю ими по стене. Вот и верх. Дверь. Звонок. Не то чтобы громкий, но противный. С каким -то дурацким музоном и ещё и не открывают. Я три раза прослушал этот долбаный 40-й концерт вашего дурацкого Моцарта, а потом стал пинать дверь ногами — руки заняты, а обратно в машину тащиться неохота. Это ж какой облом —ложняк в такую ночь! Я даже хотел начать плохо думать о наших диспетчерах. К счастью, не успел. Дверь вдруг растворилась. Молодой человек так и не понял, что мне надо. Очевидно, что я ему снился, как и он мне. Так мы договорились, что «скорую» он не вызывал никогда. Но сразу вошёл в положение — куда же мне среди ночи на улицу с вещами, может я погостить приехал? Вяло махнул он рукой куда-то враво, где из под двери нам померещился свет, сам исчез налево в комнате. Что ж, пойду искать счастья сам. Теперь я не черепаха. Теперь я, как бабочка, лечу на свет.
И ёбнулся. С размаху. Со всеми своими шмотками, чтоб им блядям, на весь коридор. И ведь ни одна сука на это внимание не обратила. Все спят, хоть мебель выноси. Всем похую. Может, я убился? И «скорая» не приедет. Много я знаю хороших слов. Но я не злюсь, я озадачен. Что же это такое, вашу мать? Где я? Куда провалился? Погреб на пятом этаже? Фонарик зажёг. Лежу я на трюме. Нет, не в трюме. Это не корабль. Это трюмо лежит — трюмо, трюмо. Лежит, лежит, лежит. А я на нем с разбитой слегка мордой. Не лежит, не стоит как ему положено,  приличному трюму, у стены где-нибудь, а лежит, сволочь, посреди коридора. И шмотки мои валяются вокруг меня. Оно спать легло. Трюмо. Ха-ха. Аккуратно. На ночь. И ноги вымыло. Аккурат посреди коридора. Да и не трюмо это, а целый трельяж. И вижу я в нём — отгадайте кого? Если не отгадали, то вижу я в нём себя. Вот если бы я был привидением, то я бы себя не увидел. И на этом спасибо. Сразу стало легче.
На свет я всё-таки дополз. Не долетел как бабочка, а дополз. И хуй с ним. Рождённый ползать летать не может. Не убили и ладно. Я даже мужика в той комнате нашёл — он прятался под торшером. Торшер освещал только нижнюю часть тела, которая была под одеялом и босые ноги. А фонарик мне зачем? В рожу ему, в рожу. Мужик наверное думал, что за ним пришла гестапа. Такой у него был пересравшийся вид. Да ещё моё выражение лица… Ну вы понимаете. Особенно после того, как он тоже начал отпираться. Оцените прикол. Он, оказывается, тоже не вызывал скорую помощь. Ну тут уж хуй»! Наши органы не проведёшь. Дом конечно не совсем обычный, но и в такой архитектуре я разбираюсь хорошо. В этой квартире нет больше комнат, кроме той в которую ушёл здоровый парень. Да ещё, чтоб свет горел. Кого-то нужно назначить больным. Вот и говорю мужику, что назначаю его больным, потому как я вроде здоров, хотя и ушибся. И не то чтоб я сильно уже разозлился, а просто рожа мне его не понравилась. Не понравилась в самом хорошем смысле слова. Во врачебном. Поработаешь с моё- станешь физионагмистом. Озадаченная у него была физиономия. Удивлённая. Как будто только что родился. Мутный и испуганный. И вроде плохо понимает, кто же я такой. Пришлось товарищу доходчиво объяснить кто я такой и что я с такими, как он, делаю. Он даже слегка обрадовался и как-то неожиданно задумался, что не он ли это вызвал «скорую»? Но не уверен и телефона поблизости не видно. Но внутренние органы потому так и называются, что любят залазить человеку через задний проход и навязывать ему свои услуги. Может я и не гестапа, но не хуже НКВД, во всяком случае. Поэтому ласково захожу с другой стороны — а не беспокоит ли вас что-либо, дорогой мой? Тут эта падла и раскололась, даже бить не пришлось. Оказывается, что он проснулся не от моего появления, а от сердцебиения. Вот это да, вот это удача — да это же мой больной. И повод сходится и фамилия почти похожая, пол другой, но это в наше время поправимо, вот телефона не помнит, первые три цифры только вымучивает — они сходятся. Я ему напомнил. Тут бы и хеппиэнду быть как в фильме "Девочка ищет отца". Тут уж и ему пришлось признаться перед неопровержимыми фактами. Обрадовались мы и почти обнялись. Мистика кончилась.
    На тебе аритмию — на тебе ЭКГ, всех-то делов. Тахикардия 150, внезапное начало, жалобы на сердцебиение. Эй, скоровские бюрократы всей страны! Всякие там старшие врачи и заведующие, эксперты и реэксперты и прочая всякая шушера- проверяйте хором мою карточку. Не хером — хором. Это же пароксизмальная наджелудочковая тахикардия. Вы же согласны. А как иначе. Жалобы  на сердцебиение соответствуют анамнезу — внезапное начало. Объективно ещё лучшее, пульс ещё какой здоровенный во всех отношениях. Верхушечный толчок такой ядрёный, что кровать трясётся вместе с мужиком. Да ещё и ЭКГ имеется если надо — пароксизм конечно не узловой, но вероятно из предсердий. Короче всё всему соответствует — и анамнез и жалобы и объективные данные. Осталась малость — добавить соответствующее лечение и через 5 минут поехать досыпать. И поцелуйте меня в ж**у  — это будет самая образцовая карточка. Маленькое сомнение: впервые — не было у него раньше. Это сомнение я решительно в себе подавлю — всё бывает впервые, это как любовь. Да и сезон пошел аритмий и именно наджелудочковых — весна скоро, ослаб народ, погоды неустойчивые стоят, я уже стал дополнительно верапамилом загружаться — по два раза за смену.
    Ну и на тебе в вену 4 куба верапамила болюсом. Говна не жалко.
    Вот поэтому я кардиологов и не люблю, что они все дураки.
Вот вам пример"кардиологического мышления", да ещё не самый плохой. И вот на тебе эффект. Куда-то пропало давление. Нету. Или вернее есть, но где низко, потому что мужик в полном сознании, значит ещё не ноль… А было до этого 120/ 80, с обеих сторон. Клянусь. Пошел я и умылся холодной водой. И уши помыл. А оно всё так же лежит, трюмо. Захотелось закурить, но не стал, стал думать. Это я сейчас закурю, а вы послушайте. Чему учит нас история? Как известно, история нас ничему не учит. Ну и хрен с ней. А что нам подсказывает опыт? Опыт подсказывает, что если давление вдруг беспричинно пропадает, то оно никуда не девается.
Куда уходит детство? В другие города. А давление? В живот. Больше некуда. А откуда берутся глупые, эйфоризированные мужики я уже вам писал, а вы читали. Вот такие может быть дурацкие на первый взгляд незрелые рассуждения. Но это на первый взгляд. Почему было правильно учение Ленина? Правильно. Потому, что оно было верно.  Не зря мы в институте искусству демагогии учились все 6 лет. Куда там гиппократам. Я доказать могу, что чёрное это белое. Вот и я лезу щупать мужику живот, руководствуясь своей безумной на первый взгляд философией. А живот не болит и не напряжён нисколько. А болят слегка рёбра, слева три нижних, вроде как ушиб. Драку не помнит и клянётся, что не было. Рожа довольно такая, хуерожистая такая. Короче, хабитус не очень, но в комнате более менее прилично. Выхлопа от мужика нет, точно, я это чую за версту. Но неделю пил сильно (23 февраля — ОНИ все пили неделю), спиртягу и уж как дня три завязал. Клянётся. Деньги кончились. Верю.
И тут меня осенило. Врешь, говорю, сволочь, как это драки не было — а кто же трюмо уронил? Трюмо само не упадёт. Там такая дура — с места не сдвинуть. Смотрит на меня ошалело — вроде как я прикалываюсь. Показываю в коридор за моей спиной, удивлён не меньше моего — может, сын знает? Иду будить сына. Показываю валяющееся трюмо — полное недоумение. Пацан — студент, непьющий, верить можно. Он думает даже, что это моя работа. Оправдываюсь. Может, отец уронил? Возвращаемся трясти папашу. Трюма не ронял, но ночью ходил в туалет. Мимо трюмо. Другой дороги нет. Вот ты, значит, и уронил. А зачем? Не знаю. А что у нас, товарищи, бывает на третий день после запоя? Опять отгадали. Алкогольная эпилепсия. А теперь открой рот. Вы когда- нибудь видели бинго? Бинго! Бинго! Это прикушенный язык.
И вот значит выстраивается такая бредовая цепочка: у мужика на третьи сутки после запоя по дороге в туалет разыгрывается алкогольная эпилепсия — впервые в жизни, он падает на трюмо левым боком, да так, что роняет (это ж с какой силой? и при этом сын не проснулся?) — разрыв селезёнки, внутреннее кровотечение, тахикардия и коллапс (с которым я ему помог). Ничё, построеньице?
  А эта сволочь уже как-то рукой левый бок потирает. И говорит, что это от того, что я надавил вот тут. И морщиться. И даже как-то начинает покрякивать. Пока катетер поставил, пока стащили в машину тут оно самое и началось. Такого ваньку-встаньку я раньше не видел и навряд ли больше увижу. Это было кино. Естественно, уже в приёмнике.
Вот такая хрень. Закончилось всё хорошо. Ну зачем честному человеку селезёнка? Отрезали и выкинули нафиг. Абсолютно лишний орган. Доказано наукой — водку пить не помогает.
    А если бы я купился на провокацию и в квартиру не полез? Ведь просто лень было вниз к рации тащиться. Да и что бы она дала? Мне же точно сказал сын, что «скорую» не вызывали. Думаю, был бы труп. Не очень красивый труп. До приезда, на повторе. И ничего бы мне не было. Но я так работать не люблю. Грязная такая работа.
  А если бы я в россказни мужика поверил? Что он скорую не вызывал. Это же энцефалопатия чистой воды. Да ещё двойная — после эпилепсии и от кровопотери. Опять был бы тот же труп.
  Вот и получается, что на «скорой» нужно быть если не Шерлоком Холмсом, то уж во всяком случае доктором Ватсоном. Но мне лично милее мой собственный образ грубого, матерящегося и злого врача скорой помощи, который для установления диагноза самой жизни больного не пожалеет. Оно как-то эффективнее.
Утомились? Да я и сам. Это писать (не пИсать) просто, когда счастливый конец (опять какая-то двусмысленность). Делать это счастье немного труднее.
P.S. Считаю что мною научно доказана высокая эффективность верапамила при разрывах селезёнки. Методика проверена при клинических испытаниях. Верапамил вводится внутривенно в дозе 10 мг струйно, после чего больной передаётся хирургам на долечивание.
------------------------------------------------------------
Четвёртый рассказ - про пельмени и не только

Эта история случилась в день медицинского работника, чтоб ему провалиться. Все равно нас давно уже никто не поздравляет, давно уже не крутят песню про людей в белых халатах, которые склонились над твоёй постелью. День мелиоратора народу явно интересней.
Приятным тёплым вечером, когда народ предавался дворовым настольным играм, приехал я на «внезапную парализацию». ОНМК оказалось повторным. Замечательно. Делать вообще ничего не надо. Совет, привет, чего-нибудь под кожу. Всем всё ясно, особенно родне, диагноз они сами придумали и очень обрадовались, что я согласился. В первый раз со старушкой было так же. Правда, хабитус новоявленных Боткиных заставил усомниться. Сильно уж рожи были карикатурными. Мужик без глаза, рожа кривая, жена его тоже какая-то косая, оба инвалиды детства. Оно конечно люди хорошие, и даже немного наивные, но негоже же мне, такому опытному «лечильщику», идти у первых встречных  уродов на поводу. Взыграла,  короче, во мне врачебная гордыня и выгнал я их вон.
Начинаю сначала, насупливаю брови и напрягаю мозг, проникая в тайны мироздания. Ничего от  меня не скроется, наверное, ей налили лишнего. Старушка кувыркается на диване, похожая на пьяного Ваньку-встаньку. От натуги иногда  синеет, надо бы её угомонить, а то лопнет. Взял и вкатил ей сибазон в вену. Ну кто же при ОНМК это делает? Так это же, чтоб повторного вызова не было. Слегка успокоилась, но щеками играет, парусит обеими сразу. Начинаю стандартный осмотр, а ля «светило медицины». Пробило меня в день медработника в Гиппократа проиграться. Сердце, лёгкие, печень и т.д. Правое лёгкое не дышит. Протираю глаза. Может, показалось? Всё равно, ни фига не слышу. Проверяю положение головы стетоскопа. На месте. Сердце же только что слушал. Тьфу. Трясу головой. Вот теперь всё нормально, дышит хорошо. Даже и порозовела! Вот ведь как интересно. Выходит чаще  надо трясти головой. Может об стенку биться?  Для массажа мозгов. Подводят меня органы чувств.
Вам не кажется, что я что-то увлёкся самокритикой? А мне показалось. И даже стало обидно. Я всё же ещё не в маразме, по крайней мере, хочется думать. Слушаю старушку вновь, перед этим тщательно поковырявшись в ухе ногтём. Нет дыхания справа. И рожа у неё опять слегка синюшная.
И так далее, полчаса до полного изнеможения. Припахал даже свою медсестру Нинку .И у неё такая же канетель. То она слышит, то не слышит. Нашел помощника. Дура-дурой, впрочем, обижаться не на кого, как обучил — то и получил. К тому же у нинкиного сына отит. Тьфу, заносит уже. У Нинки то самой с ушами всё нормально. Совсем загнался. Давай, Нинок, покурим.
Проводим военный совет. По давно заведённому обычаю спрашиваю у Нинки — чего она об этом думает. Ответ  стандартный — а х*й его знает. Но становится немного легче. Я уже слегка «завёлся», предательски-обволакивающее очарование летнего вечера прошло, чувствую зацепочку, носом след ищу. Решаю допросить «дебилов». Нинка загоняет подозреваемых из подъезда. Попались голубчики. Может, вы её придушить хотели????? Говорите правду!!!!!
Ни в чем они не виноватые, выпили спиртику во дворе с соседями, приходим, она валяется. Ага. Пили. Негодяи. А бабушка умирай? Где валяется? Громко так ору, чтоб чертям тошно стало. На кухне лежала. Как она туда попала, она же парализованная? Но ест то хорошо, даже очень хорошо, просто обжирается, мы её, честно, кормить устали, по килограмму пельменей съедает за раз, такой аппетит хороший. Пойдём, посмотрим на «место происшествия». Теперь я уже буду Холмсом, а Нинка Ватсоном.
Картина на кухне была живописной. Везде валялись пельмени, везде, наверное, даже на потолке. У меня аж слюни потекли. Просто какой- то «пир на весь мир». Кухня, кухня, кто ж тебя так пельменями усеял? Старуха с ума сошла, что ли?
Тарелка на столе аккуратно перевёрнута. Табуретка валяется. Вот здесь, в центре, она и лежала без сознания, как раз в эпицентре пельмениевого взрыва. Блядский Тунгусский метеорит.
Как она, б***ь, не подавилась столько жрать? Это мы смеёмся с Нинкой. На всю подстанцию хватит! Уж на что родной коллектив вечно голодный.
Смотрю на Нинку. И чего ты ржёшь как лошадь?
Нинка смотрит на меня удивлённо, и в глазах  её безмозглых чего-то такое происходит. Вдруг улыбается —озарило.
Допёрла? Смеётся. Конечно.
Зову  «дебилов». Ору на них- вы чё сразу не поняли, что бабка пельменем подавилась?
Смотрят на меня, разинув рот, как на видение Девы Марии. Сейчас попросят меня ниспослать благодать и избавление от уродства, а я не смогу. Это я испугался своего диагностического бреда. Вообще пора сматываться, старушку захватим с собой, больница через дорогу.
Да уж. В терапии меня с моими фантазиями и мою пациентку с  диагнозом «инородное тело (пельмень) правого главного бронха» подняли на смех и послали, сами знаете, куда. Всё, что мне удалось выцыганить для неё — это рентген лёгких, где ателектаза не было. Ни о каких там диагностических изысках с рентгенологами речи и не было, пьяный ор из их отделения был слышен на всю округу — святое дело в день медработника.
Итак, старушку мы всем двором затащили на носилках обратно домой на пятый этаж. Мне было слегка стыдно за то, что я её зря таскаю туда сюда, но кажется старушкины соседи этого не поняли. Назавтра пришел участковый врач, направил её обратно уже с пневмонией, вызвали бронхолога, достали пельмень, «стало лучше», говорят, она даже улыбалась. Но через неделю умерла. «Не вынесла душа поэта» таких приключений. Врачей стационара слегка отдрючили, но они обвинили меня в том, что я не настоял на своём диагнозе. Ну, чего я им мог сказать?

Мораль.
Верьте только своим чувствам, своим ощущениям, своим фантазиям, пусть даже самым нелепым, не верьте больше никому. Не бойтесь показаться смешными и глупыми. Пускай врачи стационара ржут как лошади. Там посмотрим. Вот на кой чёрт я ее обратно домой потащил? Думаете, дурак, и так тебе и надо. Признаюсь. Сильно я испугался своих диагностических фантазий. Я свой довольно средний IQ знаю, и просто подумал, что такие гениальные озарения бывают только у шизиков.

Послесловие.
История со старушкой всё никак не заканчивается, ибо тесен мир. Через три года лечил острый астматический бронхит у молодой женщины, предложил госпитализацию, и тут такое началось. Мамаша её как завыла — не отдам, угробят, это та-а-акая больниц и т.д. Выяснилось, что это дочь и внучка «пельмениевой» старушки. Насилу их угомонил. Ещё полчаса «отмывал» стационар, пел про сложности в диагностике, за «коллег»  обидно.
А старушке спасибо, царство ей небесное. Опыт — штука дорогая. За деньги не покупается. Этот товар меняется только на кровь и на пот (в основном — на холодный) и на холодные же трупы.
Со старушкиной помощью ребёночка спасли, да и меня самого. Об этом дальше.

--------------------------------------------------------------
Пятый рассказ или Трактат о пользе пьянства

А  эта  история совсем свежая. Было это в день Дурака, т.е. 1 апреля в прошлом, 2004 году. А накануне у нас был юбилей подстанции, 50 лет. Ну, чё? Скажете у вас каждый день такие юбилеи. Типа у нас тысяча подстанций и т.д.
Дело не в самом юбилее, а в банкете. А это было что- то. Предыдущий на 45 лет был круче, но и этот я вам скажу ого-го. Наши активисты спонсоров потрясли. Спонсоры постарались на славу. Столы ломились от закусок. Выпивон отменный.
Я пить не собирался, я был после суток, и назавтра мне было опять на работу. Но. Мало ли чего я собирался. Я же точно знал, что «накушаюсь». Законы жанра надо блюсти. Было весело. Поздравления. Речи. Тосты. Глава района доложил о развитии дорожной сети. Потом меня все поздравляли. Из скромности умолчу за что. Выпили на брудершафт с главным врачом, хрястнули рюмки об пол на счастье. Потом по стакану с начмедами. Дальше пошли ведущие специалисты. Хороших людей у нас много. Всем выразил уважение. Подстанция-то наша, а мы как бы в роли радушных хозяев. Положение обязывает.
Праздник удался на славу. В его разгар, несмотря на весну, повалил густой снег .Метель. Весеннюю грязищу сразу прикрыло. Красиво. Когда расходились, всё напоминало феерию. Наши дамы с шикарными причёсками и в вечерних платьях, облепленных снегом, в туфлях на шпильках пробирались через сугробы к машинам. Кого-то выносили на руках. Кому-то били морду невдалеке. Я же говорю, праздник удался.

Утром еду на работу. Вспоминаю, что когда меня везли домой, кидался в прохожих шоколадными конфетами и требовал продолжения банкета. Обычных угрызений совести нет, ибо понимаю, что до столетнего юбилея шансов дожить тоже нет. Разве в виде чучела в президиуме. На этом юбилее оторвался заранее. Чувствую — работать будет тяжеловато. Но Боженьку ни о чём не прошу. Как всегда, он сделает наоборот, и мы с ним об этом знаем. Ну и всё равно. Нам главное до работы добраться, после пары настоящих вызовов похмелюгу как рукой снимает.
Вот вы скажете вступление. Ни хрена себе, литературные загибоны. Лев Толстой и Теодор Драйзер в одном флаконе. 
Не ругайтесь. Всё дело в том, что я,  если бы я был не «после вчерашнего», пролетел бы в это дежурство как «фанера над Парижем» и на этом карьера моя бы и закончилась и слал бы вам письма из ещё более прекрасного далёка, чем сейчас. И только похмелье то меня и спасло. А было это так.
  Получаю срочнейший вызов «асфиксия, без сознания ребёнок 4 года». Педиатра нет. Еду быстро, но без мандража. Такие вызова обычно ерундовые. Диспетчерской верить — себя не уважать. Вызов рядом, добираюсь минут за 5.  Всё в порядке. Ребёнок играет, почти розовый, весёлый. Я, поскольку не педиатр и детей должен бояться, отсаживаюсь в дальний угол. Белого халата нет, ребёнок не напрягается. Но знаю, что подходить то к нему не стоит, спокойствие хрупкое. Беру какую-то мохнатую игрушку, превращаюсь ещё в одного ребёнка, начинаю ля-ля с мамашей. Она рассказывает, как ребёнок грыз яблоко, поперхнулся и «почти потерял сознание», «аж глаза закатил». А потом откашлялся и всё стало «хорошо». Я  с ней поохал, умилился её страху за ребёнка, как она «вся испугалась» и вообще пора отсюда валить потому, что по мамаше видно, что я ей уже не нужен. Обошлась она уже без меня. Ребёнок просто балдеет, что-то гугукает своё, машинку катает. Что, мало из нас кто попёрхивался? Ах, закатил глаза. Я сейчас от волнения их сам закачу. Давно завидую педиатрам, одна ерунда у них.
Но в кресле тепло и уютно. Оно глубокое, я в нём утонул, разомлел и вставать неохота. А ребёнка  надо хотя бы формально осмотреть. А он сейчас орать начнёт. Я приподнялся, а он уже рот открыл, чтобы заорать. И тут я придумал наикрутейший компромисс. Я погружаюсь в кресло ещё глубже, а мамаше говорю — ты послушай его ухом и объясняю где.
Бабёшка оказалась не дура. И уши у неё оказались на месте. Послушамши, говорит чётко и категорично, как профессор на обходе — справа дыхание немного слабее.
Ну и всё. Я до киндера даже не дотронулся. Через полтора часа, после некоторых просто обязательных в таких случаях недоразумений, разборок, скандалов и матюгов,  достали у пацана кусочек яблока из бронха. Написал я телегу на две детских больницы сразу про то, как меня там посылали на х*й, вспомнил «пельменевую старушку» добрым словом, научила она меня чему-то. Возблагодарил Господа Бога за то, что он придумал спиртные напитки, праздники скорой помощи и такое наказание для алкашей как похмелье.
    Вот был бы я трезвый и ретивый как обычно, не пригрелся бы в креслице, полез бы ребёнка смотреть, разорался бы он и фиг бы я услышал такую ерунду, что справа дыхание ослаблено, а услышал бы только одни визги и писки. И «пролетел» бы я. И ребёнка бы угробил. И, навряд ли, я  был бы сегодня вашим коллегой. И клевало бы мои белые косточки вороньё прямое и переносное. Всё таки есть Боженька на свете.
P.S. Да, ещё одна деталь — ребёнкин папа оказался адвокатом. Вот так. 
------------------------------------------------------------
Шестой рассказ

Знание — сила. Свет знаний слепит глаза и затуманивает разум. Только что прошедший усовершенствование врач опасен хуже разъяренного быка, ибо в голове его помутнение. Новые идеи, привнесённые в его бедную голову  безответственным профессоратом, безумны и носятся как у шизофреника, разрывая черепную коробку изнутри. Нескоро там ещё всё утрясётся и уляжется. Это ж сколько водки нужно выжрать, чтоб транквилизировать подобный пожар мозгов. Года через два только осознает, бедолага, что свободен. Гордо встряхнёт наконец опустевшей головой. И поедет лечить дальше. Так как раньше-то есть, так как надо.
Была одно время мода лечить пароксизмальные тахикардии мезатоном. Ну есть у нас в медицине страсть к вывертам и экспериментам. Например, пытливый ум придумал атомную бомбу — врачи тут же подсуетились и придумали такую же  вагинальную. Главный инквизитор Торквемада и не мечтал о таком арсенале пыток, каким владеет какой-нибудь  заштатный физиотерапевт — весь арсенал науки в его руках.
А ещё есть у современного человека страхи. Разные, большие и малые. Самые разные, и на любой вкус. Среди них страх отстать от прогресса. Этот страх заставляет человека тратить все свои деньги на приобретение самых вредных и бесполезных в обычной жизни вещей — компьютеров, сотовых телефонов, DVD- плееров, джакузи и ещё многого чего, я и названий не понимаю, и это меня тревожит. Я бы купил GPRS, но я пока не знаю чего это такое и где покупать.
Такая же фигня и по профессиональной части. Проели мне все мозги на спецухе. То хорошо, да это, а это ещё лучше. ЧПЭС осваивай, СТЛ проводи, дроперидол при шоке, индометацин при поносе, поваренная соль при кровопотере. Каждый лектор изгаляется по своему, каждый норовит удивить, навешать мне побольше лапши на уши. Я сопротивляюсь, изворачиваюсь, как могу. Но приходит и мой черёд. Начальство пристально смотрит вне в глаза и обзывает ретроградром. Я один стою на пути прогресса.
— А ещё закончил клиническую ординатуру. Мне сразу становиться стыдно. Тем более,  я сам  знаю, что давно забыл про угол альфа. За него мне почему-то стыднее вдвойне. Обещаю исправиться. Какой-то фортель необходимо выкинуть. Выкидываю.
Сем же вечером попадаю на молодую бабёшку с пароксизмом наджелудочковой тахикардии и решаюсь испытать на ней мезатон. Вообще то все такие пароксизмы я с успехом лечу верапамилом за 5 минут (как и вы).И даже без всякого АТФ. И даже те, которые с WPW- я давно заметил, что они проходят после верапамила ещё быстрее (что, съели?). Но от меня требуют чего- то необычного. Вот и получите. Метод не нов и даже стар и очень плох, но с явной претензией на изощрённость, и я надеюсь, что начальство заметит мое рвение.
Вен нет. Делаю сам на кисти в какой-то капилляр. Поза у меня, сами понимаете, не эстетичная.
Фельдшерицу ставлю на давление.  Начинаю помаленьку вводить мезатон и вижу, что щёки больной покраснели, потом покраснел лоб, склеры, уши и язык. Хорошо, не дует. Но вздулась височная артерия. Заёрзала. Не выйти бы из вены. Пора быть и эффекту.
Чую пульс- молотит сильнее прежнего.
— Алёна, говорю, меряй АД.
— Давления нету
А больная уже стонет и мечется и экзофтальмом начинает страдать, а АД должно быть уже под 250 и я ввёл уже 0,7 мезатона.
— Перемеряй! — ору.
— Нету.
— Давай ещё мезатон.
— Сколько давление? (после полутора кубов)
— Нет давления!
— Ой, мамочки,— это орёт больная — сейчас голова треснет!
— Потерпи, — говорю — усё будет хорошо!
А сам вижу, что хорошо не будет — похоже на какой-то анафилактический что ли шок.
И в правду тётенька сильно изменилась в виде — как Арнольд Шварцнеггер в фильме "Вспомнить всё".  Башка уже как арбуз, но сине-красный и глазные яблоки с кулак. Чувствуется, что кричать хочет, но не может.
— Нет АД, шок Дмитрий Владимирович! — плачет Алёна.
Повезло тётке, что мезатона больше не было, а на адреналин я не решился. Да ещё я знал, что Алёна, мягко говоря, дура, да поздно вспомнил. Да и не бывает ЛАШ на мезатон. Бросил всё на х*й и кинулся перемерять АД сам. Оно обнаружилось легко. Совсем немного. Чуть больше 300/190.
Потом я сказал Алёне, что многому могу научить девушку, но учить её измерять АД противоестественно. Тем более фельдшера, да со стажем. Всплакнула она слегка. Мебель поправили. Закурил я. Тут и больная очухалась и выздоровела наконец, очень была рада, что жива осталась, счастью своему верить не хотела, такая радостная, была, когда нас провожала.
Вина моя. Я  не объяснил Алёне суть методы, что АД будет подниматься, а не падать как при введении пентамина или новокаинамида. Она и слушала начиная со 130 и ниже в то время, как уже нижнее давление уже было под 200. Хотя, как фелшар, могла бы и догадаться в какую сторону мезатон действует.
                                                      --------------

Через 7 лет Алёна погибла прямо на работе во время аварии. Наш же скоровский РАФик её и убил. Отрыв главного бронха, разрыв печени и селезенки, переломы всех рёбер и позвоночника. Шансов не было. Умерла она в полном сознании на руках нашего доктора, который  хотел потом сойти с ума. Её памяти и посвящен этот рассказ. Предлагаю минуту помолчать.

                                                     --------------

------------------------------------------------------------
Шестой рассказ или О нетрадиционном способе лечения бронхиальной астмы у детей 

—Учись, сынок, считать больных. Это самая трудная наша наука.
Так учил меня главный врач больницы не Роберт, но Рождественский. Да как их сосчитать? Их как тараканов. Кто на ночь к любовнице убежал, кто помер, кто выписался, кто на Украину уехал к родне. Так я и не научился. Не разу ни единого дебет с кредитом не сошёлся.
На «скорой», что хорошо так это то, что больной только один. Но сложности свои тоже есть. Так как я один за весь мир отвечаю. И за то, что они поздно «скорую» вызвали, и за то, что участковый врач не пришёл, и за то, что санитарка вдруг пьяная, а водила без прав и что домкрата нет. Я и не отказываюсь. Привык уже за всё  отвечать. Вот и в этой истории всё беру на себя. И то, что санитарка Оля сумку забыла.
Оля была девушка глупая, даже очень глупая. Это если выбирать приличные выражения. А если не выбирать? Если не выбирать, Оля была дурой, да ещё какой. Впрочем ничего тут такого нет, девушки  сами любят петь про это. Они от этого "тащаться"."Прутся" так сказать .Вот и Оля "тащилась" и "пёрлась". Это то хорошо. Особенно для нас, мужиков. Мы любим это самое, когда " пруться" и даже чем больше, тем лучше. Одно плохо — сплошной убыток работе.
У Оли была одна заморочка- она  забывала сумку на подстанции. Трясёшься на вызов целый час и глядь- нет сумки- нет лекарств и делай, что хочешь. Ну как скажите это можно "забыть" ?Это если совсем без мозгов. Это если залезть в машину с пустыми руками. Всё остальное я таскал сам,а  таскать было что. Промучился я так пару недель-а за смену Оля забывала сумку по три раза, и организовал склад медикаментов и шприцов у себя дома. Теперь если Оля забывала сумку я подъезжал к себе домой и затаривался всем необходимым. Этот фокус получался  не всегда, но неоднократно нас выручал. И если бы Оля не была такая дура, то никогда бы эта история не случилась. Была бы другая история, не такая интересная.
  Час ночи.У педиатра форменная истерика. Ему суют четвёртый вызов за сутки к одному и тому же ребёнку с астмой. Она неделю только из реанимации. Шансов уговорить "обратно в больницу" никаких. Педиатр не смог. Он уже одурел, уже влил всё, что можно, всё прокапал и всё проингалировал. Когда я спускаюсь в диспетчерскую он орёт на ответственную в телефон — он хочет, чтобы та сама ехала на вызов. И  это он требует от "исполняющего обязанности главного врача на время его отсутствия".Слюни во все встороны, глаза налились кровью. Ясно, что он сейчас схлопочет по первое число и по второе и по третье. Диспетчер Надька смотрит на меня умоляюще и показывает — оттащи этого козла от телефона. Скандала и так уже не избежать.
Педиатра понять можно — просто выдохся. Это, что лбом об стену биться. Скатаюсь сам — с меня взятки гладки — я там буду в первый раз — на крайняк увезу силой или под сибазоном.
И поехал. Разруливать. Я не педиатр. Но такая ситуация. Товарищество. Взаимопомощь. Коллектив. Ещё что-то. Я же недавно что-то такое орал на собрании, что это не пустые слова. Надька запомнила. Итак, за базар придётся отвечать..
Хрен вам. И даже не потому, что это уже статус и сибазон здесь не катит. Оля спит на ходу. Полная машина всякого дерьма, но сумки опять нет. Даром, что живу в соседнем дворе. Уже полвторого. В этот раз фокус не выйдет. Семья — это святое. Это трогать не будем, не будить же их среди ночи. Обратно ехать далеко и поздно. Беру кардиограф чисто для понта. На нём хоть красный крест нарисован.
Девчонке 12 лет, мечется бедная — бледная, синяя, мокрая. Ингалятор зажат в руке намертво. Ингалятор не отдаёт — боится, что отберу. Глаза дикие, страх. Ноздри раздуты, грудная клетка как бочка, всё выпирает. Мамаша её  спокойна  — это ещё хуже — она дочку уже мысленно похоронила, это не спокойствие, это ступор. Бля. Что делать? Нечего. Нифига же нет. Приоткрываю кардиограф так чтоб не видели, что там внутри — ну вроде как готов лечить. Сам забираюсь в кресло — предстоят тяжёлые уговоры в больницу, но нужно поторапливаться, дело дрянь. Девчонка видя, что я за шприц не хватаюсь, вроде как замерла. А я лыблюсь, как дурак, и всё ладони показываю, мол нет ничего — язык жестов. Она эту игру приняла. Люблю умных детей.
Начинаю про больницу и тут мамашка орёт, что за полгода  пять раз в реанимации и всё чаще и чаще. Разговор идёт  о том, какие там козлы. Осторожно не соглашаюсь. Больница действительно крутая. Без понтов. Я бы мечтал там работать, кабы бы был педиатром. Вот и рассказываю о её международных связях. О том как приезжали туда англичане и как наши к ним. О том, что наши круче, но вот аппаратуры бы. Разговор плавно переходит к политике. Да, там то точно все козлы. В этом вопросе мы согласны. Это уже хорошо, когда согласие. Извини Боря, и тебе досталось. Ты конечно сам больной, но надо же зубы заговорить.
02.30 — час уже прошёл. Язык у меня деревянный, разговаривать трудно, но разговор по делу — об этиологии бронхиальной астмы. Я об этом знаю столько же сколько и все, то есть ничего. Но недавно проводили у нас съезд пульмонологов всея Руси и я был в массовке. Наслушался всякого бреда, теперь хоть есть чем людей загружать. Оля моя спит — эта и не просыпалась. А вот больная хлопает глазками — это уже мне больше нравиться, хотя одышка больше 30, подсохла.
02.50 — разговор про разные ингаляторы; ребёнок свой ингалятор уже отпустил и вяло нас слушает, делает вид, что интересно.
03.30 — разговор о детских рисунках и о  методике лечения рисунками, смотрим альбом; это уже не статус.
04.10 — о детских курортах в Туркмении; это уже никакая не астма.
04.40 — Ольга симпатично  пускает слюни во сне, мамашка клюёт носом, киндер давно дрыхнет поджав ножки, перевернулась на другой бок. Розовая такая, симпатичная. Ну что может быть прекраснее спящего ребёнка ?
04.50 — процедуру расставания сократили до минимума, кубарем скатились в машину, свет в окне погас. Соловьи, соловьи хорошо, что рядом завод и вы давно издохли.
04.55 — Ольга умерла на носилках, Толян ржёт — три часа на вызове, он говорит, что давно так хорошо не спал. Уже светает, катимся под горку, не включая двигатель, к первому же киоску. Я пью пиво —оно с трудом пролазит в глотку — так всё пересохло, вкус не чувствую. Три часа монолога. Столько я ещё никогда не говорил.
Ничего не чувствую. Может это не пиво? С таким же успехом можно пить бензин. Надо добавить.
05.30. Вылупились первые прохожие, они на нас косятся. Двери нараспашку, дым в четыре ноздри. У нас веселье. На капоте нашего  РАФа целый пивбар, меня понесло. Перешли на крепкое. Пофиг, отмажут. Я же их отмазал. Мне сейчас кое-что можно. Осталось-то всего ничего. Всё одно сумки то нет. Толяну тем более — ему сейчас на ТО, нам только до подстанции.
Я наконец-то понимаю, что мне удалось. Раньше я в такие фокусы не верил. Что это? Расставание с грубым материализмом? Или простая психотерапия? А какая разница! Главное, что всем хорошо, особенно нам.
Развеселились так, что разбудили Ольгу.
— Пьёте, сволочи?
Суём ей бутылку.
— Ну что, кобыла скоровская, может теперь вообще сумку никогда брать не будем?
Смеётся — можете и меня по ночам не брать, нафиг я вам нужна?
И окарала, как всегда. Толяну она очень пригодилась — он на ней женился вскоре на полном сурьёзе. И родился у них санитарёнок. А может шоферёнок. Любит руль крутить.
Такой хеппиенд. Тем более, что повтора не было. Целую неделю. А потом я про этот случай забыл. Это же «скорая». Новые истории. А когда вспомнил в прошлом году, то допросил наших педиатров. Девчонку они помнят, но уже смутно. Она после этого случая вроде и не вызывала. Если бы и вызывала, то посылали бы уже взрослых, и я бы знал. Она же уже взрослая. Совсем, наверное, невеста.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------